– Я доверяю графу Шейланду…
– Именно поэтому я должна проследить, чтобы он сделал то, что должен сделать. Сестры бывают понятливы, даже если братья не говорят с ними.
– Я доверяю графу, поэтому пошлю с тобой всего сорок мечей, а не целый батальон. Но, по меркам Уэймарского замка, сорок мечей – хорошая сила. Если вдруг Виттор расстроит тебя…
– Он – не – по – сме – ет!.. – нараспев произнесла Иона. И сделалась серьезной: – Уэймар – твой. Не сомневайся.
Эрвин сжал ее ладонь.
Попытались поговорить о чем-то еще – не заладилось, все казалось пустым и неважным. Вместе помолчали – тишина вышла тоскливой. Слишком ясно Эрвин ощущал ночь – последнюю. И невидимую тревогу, сидящую у ног.
– Тебе нужно спать, – сказала Иона. – Хотя бы изредка. Постарайся.
Она нехотя собралась уходить. Слова висели у Эрвина на языке, он не мог ни выдавить их, ни сглотнуть. Давился молчанием.
– Иона… – запнулся.
Сестра заглянула ему в глаза:
– Ты боишься?
– Да. Очень. Никогда в жизни так не было. Даже за Рекой, даже на мысу… Кажется, я тону в болоте. Вокруг черно… и засасывает. Захлебываюсь. Страшно. Холодно.
Иона взяла брата за плечи. Помедлила, ища слов.
– Если хочешь сказать, что веришь в меня или гордишься, или что-нибудь еще… Отец и мать сказали все это. Не помогло.
– По-прежнему страшно?
– Да.
– Последний день?
– Да.
– Впереди только тьма?
– Именно.
Иона влепила ему пощечину.
Хлесткую – аж в ушах зазвенело!
– Мирная жизнь – кошмар. Так говорил герцог Ориджин. Завтра начнется война – сразу станет веселее.
5—6 сентября 1774г. от Сошествия
Западная Альмера
Джоакин видел сон. Кругом было светло: ясные солнечные лучи заливали комнату. Озаренная солнцем, будто ореолом, в лучах двигалась девушка. Боги сновидений не давали Джоакину рассмотреть ее лицо, но фигура девушки была совершенна: тонкая талия, крутые бедра, длинные стройные ноги, восхитительная грудь… Девушка была нагая. Она двигалась с такой грацией, что парень готов был век не просыпаться, а только лежать и смотреть на нее сквозь закрытые веки. Девушка что-то искала, что-то переносила – хлопотала вокруг него. Когда наклонялась или приседала, у парня вырывался глубокий вздох. Пожалуй, она готовила завтрак. Когда Джоакин проснется, она присядет около и станет кормить – как есть, обнаженная. А потом принесет чаю… с медом. Непременно с медом!.. Он облизнул губы и протянул руки к силуэту, пытаясь поймать.
– Иди ко мне… крошка… – прошептал сквозь сон.
Она подошла и склонилась к нему. Джо различил капельки пота на ее груди. Уловил запах ее кожи – терпкий и сладкий. Не в силах сдерживаться, подался к ней всем телом…
И вдруг ощутил на шее пчелиный укус.
– Ай!..
Он открыл глаза.
Герцогиня Аланис Альмера сидела над ним, одетая в шерстяное платье для верховой езды. Лицо укрывал платок, повязанный на манер пустынных всадников: на виду лишь глаза и лоб. Ее кожа, действительно, источала запах, но не сладкого вина, а медицинского зелья. Искровый кинжал в руке миледи упирался острием под кадык Джоакину. Пальчик девушки лежал на лепестке – именно том, что соответствовал заряженному оку.
– Вы, собственно, кто? – спросила герцогиня.
Голос звучал болезненно глухо.
– Эммм… эээ… я ваш верный…
Она слегка придавила клинок.
– Кто?
– Джоакин Ив Ханна с Печального Холма…
– Какого рода?
Соблазн был велик, но лгать при первой же встрече показалось Джоакину слишком унизительным.
– Я не первородный, миледи.
Переносица герцогини так презрительно сморщилась, что парень счел нужным тут же добавить:
– Но я – сын рыцаря!
Слова не произвели должного впечатления.
– Печальный Холм – это что, деревня какая-то?..
– Ленное владение моего отца, – со всей гордостью отчеканил Джоакин.
Леди Аланис нахмурилась – видимо, перебирала в уме земли своих вассалов. Парень счел нужным уточнить:
– Печальный Холм в Южном Пути.
– Так вы иноземец?..
– Южный Путь, миледи, – с обидой ответил Джоакин, – столь же древняя земля, как…
Она оборвала:
– Почему вы спите под одной крышей со мною?
Крышей являлась груда прогнившей соломы над корявой, давно покинутой каким-то крестьянином мазанкой. Вчера, бежав из замка Блэкмор, они скакали пару часов, старательно путая следы. Миновали поле, лесок, новое поле, речушку, по руслу которой Джоакин проделал полмили, чтобы сбить с толку преследователей. А затем, на опушке новой рощицы, нашли эту хибару. Она была явно заброшенной и совершенно незаметной от реки, потому парень счел ее подходящим местом для ночлега. Миледи не возражала: от усталости уснула еще на лошади. Джоакин бережно отнес ее в домик, уложил на груду сена, найденную в углу, укрыл своим плащом. Он попытался рассмотреть ее лицо, столь долго скрываемое от его взглядов. Но окошки были крохотны, лунный свет едва пробивался внутрь, а девушка беспокойно вздрагивала всякий раз, как он прикасался к платку, так что Джоакин оставил это дело и устроился на ночь в соседнем углу.
– Жду ответа, – напомнила герцогиня.
– Я слышу, что вам трудно говорить, – проявил великодушие воин. – Не утруждайте себя вопросами. Позвольте, я поясню вам все с самого начала.
– Кратко, – потребовала девушка.
Как мог лаконично он изложил события, начиная от своего появления у стен Эвергарда. При этом не упустил важные для понимания обстоятельства, как, например: свою проницательность, с которою он угадал выход из подземного лаза; энергичные и решительные действия во время засады; высокую оценку, каковую дал сир Хамфри его боевым качествам. Здесь девушка прервала его:
– А, вы – тот наемник, которого взял лейтенант?
– Слово «наемник», миледи, не отражает существа моей натуры. «Странствующий рыцарь» придется более в точку. Но если брать в общих чертах, то вы правы.
Наконец она отняла кинжал от его шеи, однако не поспешила вернуть владельцу.
– Так почему вы спите со мною под одной крышей?
– Позвольте, миледи, я окончу свой рассказ, и все станет понятно. Когда вчерашним вечером в замке у меня зародилось подозрение о неблагонадежности Блэкмора, то я сию же минуту позвал Софи и сказал…
– Я хорошо помню события в замке, – прошипела миледи. – Подлец Блэкмор ответит сполна! Но я не о замке, а об этой… ммм… конуре. Как это вы улеглись спать в моей комнате?
Джоакин озадаченно огляделся.
– Миледи, но здесь всего одна комната. Как же я мог лечь в другой?
– Вам следовало лечь снаружи, у двери! Или разыскать жилище попристойнее.
– Но мы и так ехали целых три часа, прежде чем нашли эту хибару…
– Три часа?! Хотите сказать, вы увезли меня всего на каких-то десять миль и уложили спать?! Мы все еще во владениях Блэкмора, его люди легко найдут нас! С тем же успехом вы могли привязать меня к воротам замка или бросить среди дороги!
– Смею вас уверить, миледи, – уязвленно процедил Джоакин, – мы покинули владения графа. Я помню, как мы проезжали межевые столбы.
– И в какую же сторону нужно ехать от замка Блэкмор, чтобы за три часа покинуть графство? Карта моих земель переменилась, пока я спала?
– Я уверен, миледи, что пересек межу.
– Уверены?
– Да, миледи. Практически полностью.
Она вздохнула с нотой сочувствия, адресованной, видимо, себе самой.
– Поднимайтесь. Дайте мне раствор, я промою рану. Вы тем временем седлайте коней. И позаботьтесь о еде.
– А разве вы не…
– Что?
Он имел в виду: «…вы не приготовили завтрак?», но вспомнил: у них же нет еды! Да и в таком скверном настроении девушка вряд ли стала бы думать о завтраке.
– Позвольте, миледи, отметить несколько обстоятельств. Ваши требования не являются выполнимыми. Ваше снадобье осталось у Софи, в недоступности для меня. Оседлать коней не удастся в виду отсутствия седел, да и лошадь у нас всего одна. Кроме того, еды в нашем распоряжении не имеется.
Брови леди Аланис выгнулись дугой, как спина разъяренной кошки.
– Ни еды, ни снадобья, ни седел, ни коней?! И вы позволяете себе спать?! Отправляйтесь и добудьте все это! Немедленно!
– Миледи, я бы предложил иной план, – твердо начал Джоакин. – Мы вместе сядем на спину моей лошадке и поскачем в какой-нибудь город. Там легко найдем лекаря и пропитание, а также отправим весть вашим верным вассалам.
– Я не сяду на одну лошадь с вами!
Это жаль. Было чертовски приятно прижимать ее к себе, обняв за талию и ощущая своими бедрами ее упругие ягодицы.
